некотором удалении и, воспользовавшись минутой спокойствия, попытался рассуждать здраво:

– с одной стороны, если опять отправиться пешком до следующей остановки, то не имеет смысла вообще садиться в автобус, потому что тогда опоздаешь настолько…

– с другой стороны, возвращаться тоже опасно: обязательно налетишь на кюре;

– и наконец, с третьей стороны, очень хочется прокатиться в автобусе.

На этом этапе рассуждений Амадис громко расхохотался, потому что, не желая форсировать события, он ловко избежал логического заключения. Посему он отправился пешком до следующей остановки и еще старательней не разбирал дороги, дабы никто не усомнился, что гнев его готов выплеснуться наружу.

Когда он почти дошел до столба с металлической табличкой, очередной автобус хрюкнул ему в самое ухо. На остановке никого не было. Амадис поднял руку, но слишком поздно. Водитель не заметил его, весело нажал на педаль и промчался мимо.

– Черт бы его побрал! – сказал Амадис Дюдю.

– Это точно, – согласился подошедший господин.

– Уверен, что они это делают нарочно, – возмущенно продолжал Амадис.

– Да? Хм… Вы полагаете, нарочно?

– Убежден, – сказал Дюдю.

– Без тени сомнения? – спросил господин.

– Ни на секунду не кривя душой.

– И готовы в этом поклясться?

– Чтоб я сдох, – заверил его Дюдю. – Ежу понятно! Чего тут думать! И поклянусь, если надо. Так его разэдак!

– Тогда клянитесь, – сказал господин.

– Клянусь! – произнес Дюдю и плюнул в ладонь, которую подставил ему господин.

– Каков мерзавец! – взревел тот. – Он оклеветал водителя девятьсот семьдесят пятого автобуса! Вы заплатите за это штраф.

– Ах так?! – сказал Дюдю, окончательно выходя из себя вслед за распиравшим его негодованием.

– Я принимал присягу, – заявил господин и перевернул фуражку козырьком вперед. Это был инспектор девятьсот семьдесят пятого маршрута.

Амадис стрельнул глазами направо, налево и, услышав знакомое рычание мотора, бросился вперед, рассчитывая вскочить в подходивший автобус. Вскочить-то он вскочил, но так неудачно, что проломил заднюю площадку и, пролетев насквозь, основательно вмялся в асфальт. Едва он успел пригнуть голову, как над ним проплыл автобусный зад. Инспектор извлек Дюдю из мостовой и заставил-таки заплатить штраф. За это время мимо проползли еще два автобуса. Увидав такое безобразие, Амадис стремглав кинулся к следующей остановке. Это, конечно, более чем странно, но именно так все и было.

Дюдю благополучно достиг остановки, где с удивлением обнаружил, что до конторы осталось метров триста. Какой смысл садиться в автобус?..

Тогда он пересек улицу и пошел по тротуару в обратную сторону до того места, откуда стоило ехать на автобусе.

2

Довольно скоро Амадис добрался до отправной точки своего ежедневного маршрута и решил идти дальше, так как плохо знал, что находится в той стороне. А в той части города, как ему казалось, было на что посмотреть. Он ни на минуту не забывал о своей главной цели – автобусе, – но хотел обернуть себе на пользу досадные препоны, которые судьба расставляла на его пути с самого утра. Маршрут девятьсот семьдесят пятого пролегал почти по всей длине улицы, и взору Амадиса открывались прелюбопытнейшие вещи. Возмущение еще не улеглось у него в груди, и, чтобы снизить артериальное давление, дошедшее до критической точки, он начал считать деревья – только постоянно сбивался. Чтобы легче было шагать, он выстукивал на левой ляжке модные военные марши. Вскоре Амадис вышел на просторную площадь, окруженную зданиями, построенными еще в эпоху средневековья и с тех пор значительно постаревшими. Здесь находилась конечная девятьсот семьдесят пятого. Амадис воспрянул духом и легко, как маятник часов, взлетел по ступенькам на дебаркадер. Служитель уже обрезал трос и едва сдерживал рвущуюся вперед машину; Амадис шагнул в салон и почувствовал, как автобус пришел в движение.

Он оглянулся и заметил, что конец швартова хлестнул служителя по лицу, оторвав тому кусочек носа, который тут же упорхнул прочь, трепеща крылышками наподобие чесоточного клеща.

Мотор миролюбиво мурлыкал: он только что получил целую тарелку костей морского коттуса. Амадис забрался в правый угол заднего сиденья и блаженно озирал пустоту салона. На площадке кондуктор рассеянно вертел машинку для продырявливания билетов. Он подсоединил ее к пятинотной механической балалайке, и от заунывной мелодии Амадиса начало клонить в сон. Он смутно слышал, как, внося разнообразие в скучный напев, автобус скребет задом по мостовой и как трещат, вспыхивая и угасая, высекаемые искры. Играя ослепительными красками, мимо проплывали лавочки и магазины. Дюдю нравилось ловить собственное отражение в их огромных окнах, но когда он заметил, что, пользуясь своим удобным положением, оно норовит заслонить все, что выставлено в витринах, то покраснел как рак и повернулся в другую сторону.

Дюдю не находил ничего странного в том, что автобус едет без остановок: в этот утренний час никто уже не спешит на работу. Кондуктор заснул, сполз на пол и пытался улечься поудобнее. Необоримый сон все сильней одолевал Дюдю, он пожирал его изнутри, как ненасытная хищная рыба. Амадис подобрал вытянутые ноги и положил их на соседнее сиденье. Деревья сверкали на солнце под стать витринам; их яркие листья шуршали по крыше автобуса, будто водоросли по корпусу маленькой яхты. Автобусная качка ни на секунду не утихала, уютно баюкала. Амадис заметил, как мимо проехала его контора, но это нимало его не обеспокоило, и он погрузился в забытье.

Когда он проснулся, автобус все еще ехал. Начинало смеркаться. Амадис стал смотреть на дорогу. По обеим сторонам тянулись каналы с серой водой; он узнал Национальный погрузочно-десантный тракт и залюбовался его видом. Вот только хватит ли ему билетиков заплатить за проезд? Он обернулся и поглядел на кондуктора. Тот был поглощен широкоформатным эротическим сном и так метался, что в конце концов обвился спиралью вокруг никелированного столбика, подпиравшего крышу. И продолжал спать. Амадис подумал, что работа кондуктора, должно быть, не из легких, и встал, чтобы размять затекшие ноги. Судя по всему, автобус так ни разу и не остановился: в салоне ни души, гуляй не хочу. Сначала Амадис прошел вперед, затем вернулся. Нога его коснулась ступеньки, и этот звук разбудил кондуктора. Он вскочил на колени и судорожно завертел ручку своего прибора, целясь и приговаривая: «Та-та-та…»

Амадис хлопнул его по плечу и тут же получил очередь в живот. Пришлось показать «чурики»; к счастью, это была игра. Кондуктор протер глаза и встал на ноги.

– Куда это мы едем? – спросил Амадис.

Кондуктор (его звали Дени) только развел руки.

– Это никому неведомо, – сказал он. – У нас шофер номер двадцать одна тысяча двести тридцать девять. Он сумасшедший.

– Ну и что? – спросил Амадис.

– А то, что никогда не знаешь, куда его занесет. В этот автобус никто не садится…